Между европейским и евразийским выбором
AnalitikaUA.net. В последнее время в Армении активизировалась общественно-политическая дискуссия о геополитическом выборе этого кавказского государства, его месте и роли в международных отношениях. Можно ли считать привычного стратегического союзника Россию надежным? Стоит ли активизировать контакты официального Еревана с ЕС и НАТО? В какой мере возможно одновременное участие страны в европейском и евразийском интеграционном проектах? Какая модель интеграции дает больше выгод и меньше издержек? Вот тот круг вопросов, которые широко обсуждаются сегодня на страницах армянских СМИ, конференциях и круглых столах. Периодически темы для обсуждения подбрасывают известные политики, действующие и отставные дипломаты как из России, так и из стран Запада. К какому же выбору сегодня ближе руководство Армении? Чего стоит ожидать от него в самое ближайшее время?
Перед тем как приступить к ответам на обозначенные вопросы, следует сделать принципиально важную оговорку. Подобная дискуссия не является чем-то новым и ранее неведомым, как пытаются представить иной раз. Сегодня остроты спорам добавили три основных сюжета. Во-первых, информация о поставках российского вооружения в Азербайджан. Во-вторых, повышение цены на российский газ и обсуждение возможного увеличения акций «Газпрома» в «АрмРосгазпроме», хотя сегодня он уже обладает восьмьюдесятью процентами. В-третьих, в ноябре текущего года в столице Литвы Вильнюсе на саммите Европейского союза и лидеров стран – участниц проекта «Восточное партнерство» ожидается парафирование таких документов, как соглашения об Ассоциации Армения – ЕС и «О глубокой и всеобъемлющей зоне свободной торговли» с объединенной Европой.
Впрочем, все эти вопросы обозначились не сегодня. Еще в 2010-2011 годах были заключены контракты на поставку вооружений из России в Азербайджан на сумму почти в 3 миллиарда американских долларов. В 2011 же году стало известно о повышении «газовых цен». Что же касается «европейского вектора» политики Еревана, то и подготовка к вильнюсскому саммиту стала лишь логическим продолжением курса Армении (того, что официально именуется «комплементаризмом»). Армения с момента проведения учредительной встречи «Восточного партнерства» в Праге (май 2009) принимает участие в данном проекте. Но еще до участия в нем Ереван был партнером ЕС в рамках проекта «Европейская политика соседства». Он стартовал в 2004 году после очередного расширения Союза за счет стран Восточной и Центральной Европы, а также Кипра и Мальты в 2004 году (всего 10 стран). Ключевые идеи и подходы данной политики были сформулированы в докладе «Большая Европа – соседи: новая основа отношений с восточными и южными соседями ЕС» (2003). Таким образом, «европеизм» Армении – это отнюдь не открытие нынешнего года.
Не являются открытиями споры и дискуссии о моделях интеграции, их плюсах и минусах для Армении. Не видеть их могли только поклонники аналитики и дипломатии «тостов», а также сторонники двухцветного восприятия реальности. В действительности же отношения между Ереваном и Россией с самого момента обретения Арменией национальной независимости развивались сложно и нелинейно, провоцируя время от времени тему поиска внешнеполитических альтернатив.
Основные проблемные «узелки» завязались вокруг таких вопросов, как взаимоотношения РФ с одной стороны, Азербайджана и Турции – с другой, «западный» (и в меньшей степени иранский, он ограничивался, прежде всего, «газовой» тематикой) вектор армянской внешней политики, контакты между Тбилиси и Ереваном.
И проблема односторонней зависимости республики от российской энергетики, военной силы и крупного бизнеса рассматривалась в Армении не единожды. Стоит вспомнить хотя бы, как 19 апреля 2006 года в интервью, опубликованном во влиятельном немецком издании «Frankfurter Allgemaine Zeitung» Артур Багдасарян, на тот момент председатель Национального Собрания Армении, заявил, что «будущим Армении является Евросоюз и НАТО» и «Россия не должна становиться на пути в Европу». Тогда это «особое мнение» противопоставило его второму президенту республики Роберту Кочаряну и фактически стоило ему кресла, хотя его политическая карьера и продолжилась впоследствии, а сам Багдасарян стал осторожнее в оценках. Как бы то ни было, а произнесенная в апреле 2006 года точка зрения отражала тогда (да и сегодня отражает) мнение определенной части армянского политического и экспертного истеблишмента. И было бы странно, если бы такой позиции не было бы вообще. Просто потому, что интересы любых союзников не могут быть на 100 процентов тождественными друг другу.
Возьмем такой классический пример, как взаимоотношения между США и Израилем. Военно-политическое союзничество этих стран давно и всем известно. Как, впрочем, известны и серьезные разночтения. После того, как в результате соглашений в Осло от 13 сентября 1993 года появилась Палестинская национальная администрация (ПНА), Вашингтон оказывал ей серьезную помощь, что воспринималось в Израиле с подозрением и даже встречало жесткую критику. Главным аргументом был тезис об использовании американских средств отнюдь не на цели мирного урегулирования застарелого ближневосточного конфликта. И хотя Белый дом не поддержал предоставление Палестине статуса государства-наблюдателя при ООН, по итогам 2012 года ПНА получила от США помощь на сумму в 495 миллионов долларов. Из них 200 миллионов являлись прямым финансированием бюджета ПНА, 195 миллионов были перечислены через программы экономической поддержки Палестины и еще 100 – через организации и фонды по борьбе с наркотиками и преступностью. Заметим, что значительная часть этой помощи находится на утверждении в американском конгрессе, где достаточно сильны позиции израильского лобби. В этом же контексте можно вспомнить жесткий спор между США и Израилем из-за расхождений во взглядах на реализацию строительной программы в восточной части Иерусалима (2010). И отказ премьер-министра Еврейского государства Биньямина Нетаньяху от плана американского лидера Барака Обамы по установлению границы между Израилем и Палестиной в соответствии с условиями, которые действовали до 1967 года (2011). И гораздо более жесткий и лишенный псевдодемократических иллюзий взгляд Тель-Авива на т.н. «арабскую весну».
В 2011 году Обама назвал тогдашние американо-израильские дискуссии «спором между хорошими друзьями». Однако в политике дружба – явление относительное. Здесь на первом месте не абстрактные ценности, а национальные интересы, нравится это кому-то или нет. И если для Израиля любое укрепление палестинской стороны (прямое или косвенное) выглядит как прямая угроза выживанию этой страны, то для США политика на Ближнем Востоке – это не только израильское направление, но и стремление найти точки опоры в арабском мире. Которых, к слову сказать, сегодня не слишком много. Отсюда и тактические расхождения (иногда достаточно серьезные, с выходом на публичный уровень) при стратегическом единстве целей.
В значительной степени по подобной же схеме развиваются и отношения Москвы и Еревана. Для Армении, а также ее государства-спутника – непризнанной Нагорно-Карабахской Республики любое усиление Азербайджана – вызов, ставящий на кон статус-кво, сложившийся в мае 1994 года. Это не только риск утратить военные победы начала 1990-х годов (пришедшие дорогой ценой), но и прямая угроза национальным интересам самой Армении, ибо никто не сказал, что борьба за «восстановление территориальной целостности» прикаспийской республики пройдет исключительно в строгом соответствии с границами, существовавшими между субъектами бывшего Советского Союза. Понимает ли это Москва? Конечно, понимает. Иначе не предпринимала бы усилий ни в рамках Минской группы ОБСЕ, ни в формате военно-политического партнерства (Организация Договора о коллективной безопасности – ОДКБ). Но Россия также не может игнорировать тот факт, что Азербайджан – государство, делящее с ней общий участок государственной границы не где-нибудь, а по Дагестану. На сегодняшний день – это самая нестабильная российская территория. Отсюда и неготовность к тому, чтобы превратить Азербайджан в своего антагониста, Грузию-2. Тем паче, что с потерей влияния на Грузию-1 после признания независимости Абхазии и Южной Осетии Москва утратила многие рычаги воздействия на Тбилиси и на Закавказье в целом. Как следствие, осторожное балансирование между Ереваном и Баку. При этом никто в Москве не пытается поставить под сомнение армянские приоритеты. Ведь если отойти от излишних эмоций, то странно рассматривать Москву как первопричину «милитаризации региона». На вооружения есть запрос, а отсутствие компромисса между сторонами конфликта не является эксклюзивной ответственностью России. Тот же Баку уже имел опыт покупок вооружения у Израиля (в феврале 2012 году сделка была оценена в 1,6 миллиарда американских долларов). И говоря о вооружении Азербайджана, стоит также иметь в виду, что Армения, в отличие от прикаспийской республики, является членом ОДКБ. И это членство помимо символической нагрузки предполагает и получение вооружений по льготным ценам, уровень которых много ниже мировых. Как пошутил недавно один из армянских экспертов, сам Азербайджан помогает России компенсировать ее бюджетные потери от союзнических отношений с Ереваном.
В дипломатическом обороте существует немало словосочетаний, над значениями которых мы мало задумываемся. Так, Москва называет Армению «стратегическим союзником», а Азербайджан «стратегическим партнером». Как говорится, почувствуйте разницу. С партнерами и интересы деловые. Тут логику диктует рынок, соотношение цены и качества услуг. В отношениях с Баку Москва уже не первый год исповедует рыночный подход, не предъявляя завышенных ожиданий от партнера. По цене на аренду РЛС в Габале не договорились. Обозначились проблемные точки в вопросе о транспортировке нефти по маршруту Баку – Новороссийск. Но по оружейным контрактам, похоже, нашлись общие точки. Нет резкого нарушения статус-кво и превращения во «вторую Грузию» – этим Москва довольна. Но с союзниками допустимы льготы и игнорирование прямой выгоды в военно-технической сфере. Правда, ценовая политика в отношении российского газа несколько выламывается из этой внешне стройной схемы. Как бы то ни было, а Россия продолжает оставаться важным гарантом национальной безопасности Армении. Это единственная страна Южного Кавказа, где располагаются не только российское военные (102-я база в Гюмри), но и пограничники. При этом Договор о военной базе был пролонгирован до 2044 года. Российские официальные лица, а также представители ОДКБ не раз публично озвучивали тезис о том, что любая внешняя агрессия против Армении будет рассматриваться и как вызов для РФ и ее интересов.
Непраздный вопрос, сумеет ли Европейский Союз компенсировать «российский фактор» в сфере безопасности? Данный вопрос выглядит, скорее, как риторический. На сегодняшний день у Европы нет четкого видения перспектив такого ключевого для безопасности Армении сюжета, как карабахское урегулирование. По словам известного германского эксперта Сабины Фишер, «случай с Нагорным Карабахом даже более сложный потому, что роль Европейского Союза в урегулировании этого конфликта очень мала». В Минской группе ОБСЕ сопредседателем является Франция, один из влиятельных членов Евросоюза. Однако в рамках группы первые скрипки играют Москва и Вашингтон. Вообще, при всей своей внешней притягательности и привлекательности ЕС в отличие от США не имеет эффективных инструментов «жесткой силы», фактически всецело в этом вопросе завися от НАТО и его главного локомотива – Вашингтона. Понятное дело, ни ЕС в целом, ни его отдельные правительства не займут место РФ в Гюмри и не смогут обеспечивать вооружение армянской армии по льготным ценам. Это противопоставило бы ЕС Азербайджану, с которым у Европы свой интерес. Баку рассматривается, как альтернативный источник «энергетической безопасности», способный хотя бы частично компенсировать зависимость от России. Отсюда и неготовность к жестким спорам с Азербайджаном по вопросам прав и свобод граждан, демократических избирательных процедур и другим внутриполитическим вопросам в прикаспийской республике. Эти сюжеты никуда не исчезнут, если предположить, что Ереван сделает однозначный выбор в пользу европейской модели. Ни Брюссель, ни Вашингтон не захотят делать ставку исключительно на Армению в ущерб их связям с Азербайджаном.
Вся история вокруг скандального «дела Сафарова» (одна из ее сцен разворачивалась в Венгрии, стране – члене ЕС) – прекрасная иллюстрация сказанному. Разница заключается в том, что Москва при всем своем балансировании, критикуемом в Армении, обеспечивает серьезную военно-политическую поддержку Еревану, которая есть уже «здесь и сейчас». Это не гипотетические рассуждения. По справедливому замечанию известного российского политолога-международника Федора Лукьянова, «то, что планируется к подписанию в Вильнюсе, будет сведено к максимально формальному виду обязательств. И даже не обязательств, а договоренностей. В случае с Арменией говорить о каких-то существенных изменениях отношений с ЕС просто нельзя». В самом деле, то же «Восточное партнерство» по качественным параметрам мало в чем ушло вперед в сравнении с «Европейской политикой соседства». Даже облегчение визового режима, обещанное прежде, пока еще не стало реальностью (и не факт, что станет), не говоря уже о реальной интеграции. Евросоюз до сих пор «переваривает» предыдущие «волны расширений».
Однако все эти факторы, перечисленные выше, не означают того, что европейский (и, говоря шире, западный) вектор для Армении не представляет ценности и значения. Природа, как известно, не терпит пустоты. И политическая природа в не меньшей степени, чем живая. Отказ Еревана от сотрудничества с ЕС, США и НАТО чреват тем, что эта площадка будет занята Азербайджаном, понимающим заинтересованность Запада в кооперации со светской страной исламского мира, находящейся на границе с Ираном и с РФ. В этой связи отказ от контактов с Западом мог бы навредить интересам Армении, у которой есть такой ресурс влияния в отсутствие нефтяного и газового инструмента, как диаспора (особенно многочисленная в США и во Франции). Другой вопрос – стоит ли рассматривать этот «западный вектор» вместо российского направления? Думается, что он может рассматриваться не вместо него, а вместе с ним, как экономическое и дипломатическое дополнение к военно-политическому формату. Во многом Ереван, как бы сложно это ни было, обречен на комплементаризм. И было бы крайне неосмотрительно как в Москве, так и в Брюсселе требовать от Армении «определиться». Тем паче, что в первом случае предлагаемые российские проекты (Таможенный союз и Евразийской союз) еще не сформулированы в полном объеме. Во втором же – прогрессистская риторика нередко идет впереди реальности. Не говоря уже о том, что внутри ЕС между странами-членами есть определенные расхождения и различная степень вовлеченности в кавказские дела.
В этой связи некое окончательное «определение» могло бы иметь серьезные издержки не только для Еревана, но и для евразийской и европейской безопасности, ибо оно потребовало бы серьезной ломки имеющегося статус-кво без определенных профитов в будущем. Утрата российской «подпорки» могла бы спровоцировать Баку на более жесткие действия, в то время как ослабление западного вектора способствовало бы «грузинизации» армяно-азербайджанского конфликта.
В обоих случаях выгода Москвы или Брюсселя выглядит крайне сомнительной. Сергей Маркедонов, defacto.am
