Геноцид армян в Османской империи и Азербайджане… Беженцы из Баку рассказали о том, как повторяется история
Год назад творческая группа проекта «Обыкновенный геноцид» записала в США воспоминания более 50 человек – бывших жителей Баку, которые рассказали о том, что им пришлось пережить в 1988-1990 годах в Азербайджане и как удалось спастись.
Многие из них – потомки армян, переживших Геноцид в Османской империи в начале 20 века, которые хорошо помнят рассказы прошедших через ад бабушек и дедушек. У некоторых до сих пор сохранились семейные документы и фотографии, которые они бережно пронесли с собой через все испытания и привезли в Америку как бесценные реликвии. Все они говорят о том, что рассказы старших всплыли в памяти именно тогда, когда в Азербайджане в конце века было продолжено то, что было начато Турцией – в начале 20-го столетия. Когда они, как 100 лет назад их предки, стали бесправными и бесприютными, потерявшими родных и близких и лишившимися всего беженцами.
Представляем несколько отрывков из воспоминаний бакинских армян. Полностью их свидетельства увидят свет в сборнике, который готовится в изданию Центром общественных связей и информации Аппарата президента РА. Часть видеоинтервью нашла место в документальном фильме «Геноцид длиною в год. Черный январь Баку».
Арегак Бабаян (Сан-Франциско, Калифорния)
Отец мой родом из Карабаха, из деревни Ухтадзор, а мамин род по отцовской линии из Карса, откуда семья бежала, спасаясь от Геноцида. Маму назвали Нвард в честь тети, которая осталась в Турции и была убита во время резни. Когда я вспоминаю маму, я не могу удержаться от слез, потому что какая-то цепь депрессивная получается. Дедушку своего я почти не видела, спасаясь от Геноцида, семья бежала куда попало, сам он оказался в Баку. Потом его сын, мой папа должен был бежать уже из Баку.
Мама слушала Саят-Нову и плакала. Потому что ее папа пережил Геноцид, а потом она сама бежала. Как бы повторяется история армянская…
Олег Петросян (Сан-Франциско, Калифорния)
Нашу семью – то ли в шутку, то ли с горечью – я называю потомственными беженцами. Мои дедушка и бабушка и с папиной, и с маминой стороны – выходцы из Карса, которым в годы Геноцида, в 1915-1916гг. пришлось оттуда бежать. Мамины родители осели в Майкопе, папины – в Краснодаре. В 1950-м году, папину семью выслали из Краснодара. Ему было тогда всего 16 лет. Их сослали в Кустанай, в Казахстан, где они жили в каком-то глухом поселке, пока в 1946-м им наконец разрешили вернуться в Ереван. Так и получилось, что все мы беженцы: бабушка – в первом поколении, отец – во втором, я – в третьем, а мои дети, получается, беженцы уже в четвертом поколении.
Александр Ниязян (Хартфорд, штат Коннектикут)
Мать моя родом из Шемахи. А бабушка видела турок в Баку еще в 1918 году, помнила и резню, устроенную турками. Три дня в Баку убивали армян. Родня наша была зажиточная, имела и деньги, и имущество. Они скрывались у соседей, но турки нашли их и хотели убить всех. Они отдали все, что у них было, чтобы спасти и себя, и соседей. Один из аскеров увидел у моей прабабушки золотое кольцо на пальце, но не смог его снять и хотел саблей отрезать палец. Бабушка – ей было тогда 8-9 лет – укусила его за руку, чтобы защитить свою мать, и он хотел ее зарубить, но его остановил турецкий офицер.
Это все мне рассказывала сама бабушка, звали ее Ареват Аракелова.
Рудольф Амирян (Нью-Йорк)
Я коренной бакинец. Мой отец родился в Баку в 1925 году. В их семье все работали на табачной фабрике, там целый музей был Амировых. Моя фамилия сейчас пишется Амирян, а дедушка, дядя и все остальные – они были Амировы, говорили, что поменяли фамилию в 1918 году, когда в Баку была резня армян. А мою прабабушку с материнской стороны звали Цахик-бабо, и с этой стороны мои корни из Западной Армении.
Во время Геноцида они бежали из Турции, точно не помню – из Карса или из Вана. Хорошо помню, что когда я был маленький и приходил к Цахик бабо, она вспоминала свое детство и рассказывала, что и как было в те времена. У нее было трое детей: Сато, Варсо (Варвара – это наша бабушка), и Гариб, а фамилия их – Карапетян. Прабабушка рассказывала, что во время событий начала века, спасаясь от турецкой резни, она с детьми и родственниками бежала и добралась до реки Аракс, чтобы перейти ее и попасть на территорию Армении. Переходить Аракс, да еще и с тремя детьми было очень трудно, уровень воды в те времена был высокий, но у армян не было другого выхода, чтобы спастись.
Моя бабушка была младшей из детей. А Цахик-бабо могла перенести через реку только двоих – на руках, приподнимая их в тех местах, где вода была особенно высокой. У нее не было выбора, в противном случае убили бы всех. И она решила спасти хотя бы двоих детей, старших. И оставила ребенка под камнями, в скале, решив, что Бог с этим ребенком – будь что будет. Нужно было поскорее переходить границу – аскеры с саблями, на конях бежали, догоняли, убивали. Тем, кому удалось спастись, перешли Аракс и оказались в безопасности на другой стороне реки. До вечера ждали, боялись выходить, потом все ушли, а вот у прабабушки моей материнское сердце все-таки не выдержало, и она пошла обратно. Снова перешла реку и нашла свою дочь там, где оставила, живой!
Так наш род с материнской стороны и спасся. Это мне прабабушка всегда рассказывала и этого я никогда не забуду, с детских лет это у меня в крови. Трудно вспоминать, но в нашем роду мы это все помним и будем всегда помнить. Моего прадеда тоже там убили…
Рассказывая вновь и вновь свою историю, Цахик-бабо начинала потом причитать, а мы говорили: «Не надо, мы здесь хорошо живем, турок, армянин – разницы нет, все нормально». А она постоянно говорила, что вы, мол, не знаете, что это такое. Все это было в советское время, при советской власти, и никто не обращал особого внимания на ее слова. А когда начались события в Сумгаите, все это сразу вспомнилось…
Серж Айрапетов (Хартфорд, штат Коннектикут)
Отец мне много рассказывал о Геноциде, о том, что случилось в тот период с их семьей, что им пришлось пережить.
Мой род с отцовской стороны родом из Ордубадского района, это Нахиджеванская автономная область, на границе с Ираном. Их было шестеро детей. Старшие уже были достаточно взрослые, они раньше уехали, а родителям пришлось очень тяжело. Они вынуждены были бежать, потеряли по дороге двоих младших детей. Остались отец и его родная сестра, ее звали Воски. По дороге родители замерзли, умерла и сестренка папы. Ему самому было тогда 4-5 лет.
Папа рассказывал, что проходя через какие-то деревни уже с другими родственниками, он постучался в дом к азербайджанцам попросить хлеба. Так они на него собак натравили. У отца на ногах на всю жизнь остались шрамы, он мне показывал – следы на икрах, откуда были буквально откушены куски мяса. Каким-то чудом родственникам удалось привезти его в Баку.
Роман Сафарян (Нешвилл, штат Теннеси)
Мой отец скончался в 2008 году, уже в Америке. Богатства он мне не оставил, зато завещал семейную историю. Каждый раз, вспоминая о нем, я открываю старенький отцовский дипломат – там документы на имущество нашей семьи в Западной Армении. Семья владела большими земельными участками у озера Ван. Не знаю, каким образом, но им удалось сохранились все эти документы. Отец взял их с собой в Америку, бережно хранил их и завещал мне
Роман Мирзоян (Хартфорд, штат Коннектикут)
Моя бабушка, Варсеник Мирзоян, была родом из Западной Армении и иногда рассказывала нам о судьбе своей семьи во время Геноцида армян в Турции. Мы были тогда детьми и особо не интересовались ее историей, о чем я сегодня очень сожалею. Ведь старшее поколение ушло и практически вся история нашего рода оказалась потерянной. Но кое-что я помню.
Бабушка рассказывала, что из их семьи только она одна осталась – всех вырезали. Она спаслась и ее забрал к себе дядя. Бабушке тогда было, наверное, лет пять-шесть. Потом они бежали – вначале в другой город, а потом, когда и там началась резня, перешли границу и попали в Армению, оттуда в Карабах. Семья была большая, дядя один растил всех сирот, и в 12 лет он вынужден был выдать бабушку замуж, потому что это был лишний рот в семье.
Все это я рассказываю детям и прошу их передать своим детям, потому что сегодня турки говорят, что этого не было. Но это было, мы этого никогда не забудем и будем передавать из поколения в поколение. То, что потом произошло с нами, Бакинские погромы – это уже история третьего, четвертого поколения, когда уже мы стали беженцами и приехали сюда, в Америку.
Лариса Кушманян (Нэшвилл, штат Теннеси)
Я родилась в Баку. На всю жизнь запомнила рассказы моей мамы о ее детских годах в Карсе, в Западной Армении, и о том, как они бежали из родного дома, спасаясь от Геноцида. Для нас тогда это была только далекая история, мы плохо понимали ее, просто знали, что был Геноцид. Но мама всегда твердила папе, что надо уезжать из Баку. Он в ответ злился, а она говорила, что чувствует, что настанет день, когда она вновь станет беженкой. Шесть лет тому назад мама моя умерла. И ей действительно пришлось второй раз в жизни пережить беженство – в первый раз в начале века, из Западной Армении, второй раз – из Азербайджана.
Мама была тогда маленьким ребенком и помнила только то, что они хорошо жили в Карсе, где отец ее владел мыловаренным заводом. И еще она запомнила, как мать (моя бабушка) их собирала, когда началась резня и надо было бежать, спасаться. Мамина сестра помнила гораздо больше. Она жила в Ереване и даже начала писать книгу про Геноцид, включив в нее и Геноцид армян в Азербайджане.
Источник: Panorama
